Всё было продумано до мелочей. Кол достанут, кровь возьмут, кол вернут обратно, и мы продолжим жить наши жалкие жизни, как ни в чём не бывало.

Или мне так казалось.

С аханьем, мужским криком и скрипом стульев туда-сюда стало очевидно, что ад вырвался на свободу.

И под адом, само собой, я имею в виду свою мать.

ГЛАВА 37. ДЕНЬ МАТЕРИ

Хаос из тёмных одежд и чёрных цепей пронёсся мимо меня в коридоре, но я сразу узнала её. Моя мать. Оттолкнувшись от стены, я бросилась следом за ней, намереваясь запереть дверь до того, как ей удастся выскользнуть на улицу, но я не настолько быстрая. Она мгновенно подлетела к двери, как ураган, и распахнула её, не успела я даже спуститься в фойе. Гром и молнии встретили её снаружи, и она застыла на месте. Но, конечно, её напугал не дождь.

А дневной свет.

За моей спиной послышались торопливые шаги, но я вытянула руку, останавливая их.

— Мам, — намеренно окликаю её, потому что мне нужно отвлечь её от попытки побега из заточения. Ей ведь достаточно сделать один шаг наружу, и она поймёт, что солнце теперь ей ничуть не опаснее луны.

Её спина выпрямляется. Медленно, словно у неё целая вечность в запасе, она разворачивается ко мне лицом. Её брови низко сведены над парой пронзительных серебряных глаз. На вид ей не дашь больше двадцати пяти, но в её взгляде видно того, кто прожил намного больше.

— Как ты меня назвала? — проскрипела она. В её голосе даже больше хрипотцы, чем у Тессы, хотя, возможно, это следствие многолетнего молчания.

Пол зашатался подо мной, словно хотел уложить на лопатки. Я нашла точку равновесия и сосредоточилась на том, чтобы как-то заманить её обратно в дом, и не зацикливаться на том, что я разговариваю со своей давно погибшей матерью.

— Я не собираюсь причинять тебе вреда, — сказала я, делая шаг к ней.

Она обнажила клыки, я быстро отступила.

— Кто ты? — прошипела она.

— Меня зовут Джемма Блэкберн. Я твоя… — в горле застрял ком размером с булыжник, — дочь.

Она вздрогнула, но, клянусь, я бы даже не заметила, если бы не наблюдала за ней так, словно хочу запечатлеть в памяти каждую чёрточку.

Она ничего не ответила на мои слова. Вместо этого она спросила:

— Как долго я пролежала обездвиженной?

— Я не знаю, — честно ответила ей.

— Это ты вернула меня к жизни?

— Я и мои друзья, да.

Её глаза прищурились до узких прорезей.

— Зачем?

— За тем, — начала я и снова попыталась шагнуть к ней, на этот раз с поднятыми руками, — что нам нужна твоя помощь.

— Моя помощь? — с сомнением повторила она и бросила многозначительный взгляд на трубку, торчащую из её вены. — Или моя кровь?

— Твоя кровь, — я не видела смысла лгать ей. Она и так уже нам не доверяет. Может, если сказать ей правду, она отреагирует иначе. Например, согласится сотрудничать.

Она слегка расслабила плечи и вздёрнула подбородок.

— Для чего вам моя кровь? — в её тоне было столько же подозрительности, сколько и любопытства.

— Я всё тебе объясню, но сначала ты должна вернуться. Там, снаружи, небезопасно.