— Знаю.

— Не уверен, что ты до конца понимаешь. Ты играешь не просто с огнём. А с целым адским, мать его, пламенем.

— Вот поэтому мне и нужна твоя помощь, Доминик. Я должна знать, что ты на моей стороне. Что ты заодно со мной.

Он посмотрел на меня, долго, неотрывно, начиная с моих глаз и опускаясь вниз, насколько возможно, а потом возвращаясь обратно.

— Ты единственная, за чью команду я играю, ангел, — произнёс он, мальчишеская полуулыбка расплылась по его лицу. — В этом ты можешь не сомневаться.

Я улыбнулась ему в ответ. Я не хотела этого делать, но мои губы, кажется, живут своей собственной жизнью.

— Ты же понимаешь, что это значит, да? — спросил он, вскидывая бровь.

В ответ я закатила глаза.

— Мы всё ещё не друзья, Доминик.

Его ухмылка стала шире, а глаза вспыхнули.

— Осмелюсь сказать, что мы станем намного ближе, чем друзьями.

Я проглотила ком, застрявший в горле.

— Ты будешь привязана ко мне, ангел. Во всех смыслах. Ты готова добровольно вступить в эту связь со мной? Войти в моё полное подчинение? — он подмигнул, как озорной мальчишка, в то время как его слова пронзили меня, как кинжал.

Камера внезапно уменьшилась, стала теснее, сдавливая меня. Я открыла рот, чтобы заговорить, но слова как будто отказывались срываться с моих губ.

— Ты доверишь мне то единственное, что у тебя осталось, — продолжил он, проверяя, как глубоко он может вонзить в меня этот кинжал. — Положившись на моё обещание, что я верну это, когда всё закончится.

— Это? — прикусив губу, я попыталась не думать о желчи, поднявшейся из моего желудка.

Его глаза порочно сверкнули, когда он опустил взгляд на мои губы.

— Твою свободу воли, конечно же.

— Мою свободу воли. Точно, — о боже, камера реально уменьшается. И куда же, чёрт возьми, делся весь воздух?

Я не знала, что на это сказать. Доверяла ли я Доминику? И если да, то могла ли я в самом деле доверить ему свою жизнь? Я, по сути, превращусь в его марионетку. Марионетка Доминика. И всё ради призрачной надежды, что потом, когда мы с этим всем разберёмся, он отрежет ниточки и освободит меня. Не уверена, что могу ему доверять. Чёрт, я не уверена, что хоть кому-нибудь в этом мире я смогла бы вручить такую власть надо мной, но сейчас это мой единственный вариант. Единственный шанс выбраться отсюда.

Или он, или Энгель.

— Я доверяю тебе, Доминик, — я старалась не запнуться на этих словах. Подняв свои руки в кандалах, я протянула ему свою ладонь между металлических прутьев, давая ему полный доступ к запястью. — У меня нет другого выбора.

Что-то мрачное и дикое промелькнуло на его лице, но мне не хватило духу разглядеть, что именно.

— Я знаю, что ты поступишь правильно, — продолжила я, следя за жадным блеском в его глазах, когда он взял моё запястье в свою ладонь и обнажил клыки, намереваясь выпить мою кровь.

— Хорошо, что хотя бы один из нас в этом уверен, ангел, — сказал он и прокусил мою плоть.

ГЛАВА 4. СВЯЗАННЫЕ КРОВЬЮ

Не знаю, было ли это из-за уже существующей связи между нами или просто я уже была слишком слабой и уставшей, чтобы чувствовать что-либо, но боль от укуса Доминика так и не наступила. В ту же секунду, как его клыки прорвали мою кожу, моё тело затопила эйфория, немыслимый восторг и невыносимая потребность большего, и я могла только склониться перед ней, полностью подчиняясь. Подавшись вперёд, я прижалась к двери, которая больше не держала меня в заключении, и втянула ртом воздух. И забыла, как выдыхать. Каждый дюйм моего тела молил, чтобы этот побег от реальности не заканчивался. И Доминик охотно отвечал на мои мольбы.

Жестокий мир вокруг меня растаял, и вместе с ним ушло всё то плохое, что было в моей жизни: подземелье, в котором я была заперта, запах гнили и смерти, вечно витающий в воздухе, мучительная потеря парня, которого я любила. Здесь была только я и моё лекарство. Моя панацея. Моя передышка от нескончаемой боли, дождём обрушившейся на меня.

В этот краткий миг я была свободна, как ветер.

Пока он пил, у меня перед глазами начали появляться крошечные чёрные точки, размывая окружающий мир, в котором я обречена жить. И я радовалась им, ютилась в них, пока не осталось ничего, только кромешная тьма умиротворяющего завершения. Я рухнула на пол грудой безжизненных конечностей.