Протолкнувшись между ними, я вылетела из комнаты и рванула к выходу из поместья.

— Куда ты собралась? — Трейс бросился следом за мной.

— Подальше от вас троих! — я схватила дверную ручку и дёрнула на себя, но дверь тут же захлопнулась обратно. Доминик прислонился к ней, не давая мне открыть её вновь.

— Уйди с дороги, Доминик.

— Я не дам тебе уйти одной, ангел. Там слишком опасно.

— Все думают, что я мертва!

— А если не все? Что, если тебя заметит кто-то из Ордена?

— Я могу позаботиться от себе, а теперь выпусти меня, пока я не оторвала тебе голову!

Доминик даже не шелохнулся.

Я замахнулась, намереваясь врезать ему в лицо.

— Ангел, — голос Доминика просочился в мой разум и взял над ним верх. — Ты устала и расстроена. Тебе нужно прилечь, отдохнуть.

Внезапно на меня накатила усталость, я опустила руку и зевнула.

— Ты только что использовал внушение? — прогремел Трейс, его голос был на грани истерики. — Какого хрена ты творишь?

— А какой у меня выбор? — возразил Доминик, пока Габриэль осторожно отвёл меня от двери, как сонного ребёнка, который уже с ног валится от усталости. — Её там убьют, а нам потом оплакивай?

— Твою ж мать, — Трейс провёл ладонью по лицу.

Я высвободила руку, за которую меня мягко придерживал Габриэль.

— Может, я и пойду сейчас лежать против своей воли, но я точно могу сделать это сама. А вы оставайтесь здесь и даже не подходите ко мне! — я обвела взглядом каждого из них, задержавшись дольше всех на Доминике, зная, что это он вынудил меня остановиться. — И кстати: тебя я ненавижу больше всех.

Он наклонил голову.

— Приму к сведению, ангел.

Я забаррикадировалась в гостевой комнате до глубокой ночи. Действие внушения постепенно ослабевало, тогда как мой гнев, напротив, только набирал силу. Мне стало до боли очевидно, что как бы сильно я ни продвинулась в своих тренировках, как бы ни повзрослела в личностном плане, они никогда не позволят мне отвечать за себя. В их глазах я всех буду слишком слабой, слишком хрупкой, слишком истеричной, чтобы услышать правду.

Это всё хрень собачья, и я уже сыта этим по горло.

Ладно, признаю, я вспылила, когда узнала правду о своей матери. Ну и что с того? А, какая же я глупая. Наверное, я вообще не должна была ничего почувствовать. Мне должно быть всё равно, что мама, без которой я выросла, не просто оставила нас с сестрой, когда мне было два года, а стала Воскрешённой и, вероятно, остаток своих дней бегала от преследований Ордена, которому я должна была посвятить всю свою жизнь. Наверное, от меня ожидалось, что я не стану терзаться вопросом, был ли это её выбор или её заставили. Я не должна была расстраиваться, что меня лишили матери, что от меня скрыли то, кем она стала, и уж точно мне не стоило приходить в ужас от мысли, что она могла бросить меня по своей воле.

Нет. Я же просто робот-Воин, бесчувственная машина для убийств, которая не должна проявлять эмоции, потому что это значило бы показать себя слабой. Как девчонка. Как человек. Как кто угодно, но не тот, кто нужно.

Ух. Да пошло оно всё.

Я устала пытаться втиснуться в рамки всеобщих ожиданий того, какой я должна быть. Я собираюсь жить так, как сочту нужным, даже если это будет очень короткая жизнь. Больше я не стану спрашивать разрешения. Они все ошибаются насчёт меня. Я могу принять правду. Я соберу разбитое сердце по осколкам и буду оплакивать тот мир, который я знала раньше, потому что я такая, какая есть. Я подниму себя с пола, соберу в кучу и сделаю то, что должна. Как всегда это делала.

Я сложила подушку пополам и перевернулась на спину, пытаясь успокоить ураган мыслей.

Слова Арианны эхом повторялись в моей голове, разрушая всю видимость безопасности и справедливости этого мира. Неужели это происходит на самом деле? Я правда собираюсь потревожить могилу собственной матери? Чем больше думаю об этом, тем больше это напоминает какую-то извращённую шутку. Какая-то новая игра, придуманная Ангелами Истязаний, чтобы снова сломить меня.

Мало того, что мне придётся вытащить кол из трупа моей матери, чтобы оживить её и взять у неё кровь, так что мне делать потом? Предполагается, что я заберу её с собой домой или, наоборот, снова воткну кол ей в сердце и лишусь шанса когда-либо узнать свою маму? Мысли о том, что будет потом, пугали меня даже больше, чем сама миссия.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее накалялись мои нервы, и чем сильнее накалялись мои нервы, тем отчаяннее мой разум искал облегчения. Его облегчения. Я тряхнула головой, чтобы выкинуть из головы его лицо в обрамлении светлых волос, а то ещё сделаю то, чего делать не надо.

Мне нужно выйти из этой комнаты, пока я совсем не свихнулась.